Классная статья...

Он ненавидел солнце, особенно зимой. Он подозревал, что в прошлой жизни был инквизитором, казнившим на закате зимой своих любимых - такая страшная тоска разрывала его сердце, когда багровое небо стремилось в розовый снег. Просыпаясь, и видя, что за окном пасмурно, он говорил 'Слава Богу, наконец-то хорошая погода!'

( Его считали холодным и расчетливым. Его считали пылким и истеричным. Его считали верным другом и закулисным интриганом. А он то ли не знал об этом ничего, то ли не придавал значения, то ли считал, что так и нужно )

Легкие люди

Легкие люди не верят в то, что что-то нельзя, и пытаются понять, как сделать так, чтобы было можно.
[...] Они (кто-то интуитивно, прирожденно, а кто-то - путем напряженной работы духа) верят, что если на станции не продают холодное пиво, это не повод сомневаться, что поезд следует в правильном и приятном направлении. Может быть, они просто купят вина. Или чаю в бумажном стаканчике. У них есть деньги, дела, связи. Книги, спички, морские раковины, дальние страны.
[...]
Легкие люди больше успеют. Сменить строгий костюм на джинсы спортивного инструктора. Погладить по волосам смешную девушку, встреченную в третьем часу ночи на чужой кухне. Сыграть в шахматы с завсегдатаем австрийского хойригера, где они, за каким-то чертом, подают закуски. Точно так же пытаясь о чем-то забыть, как это делают тяжелые люди, мерно бредущие за плугом обыкновенного дня, а по ночам - плачущие в подушку. Эти не плачут. Или плачут, но не в подушку, а с таким аккомпанементом бьющихся на мосту Риальто фарфоровых масок, что мир замирает, веря и не веря.
[...]
Легкость не есть пустомыслие. Легкость - есть осознание того факта, что можно все, за что готов заплатить, а заплатить можно за все, на что готов заработать, а заработать нужно на все, чего действительно желаешь.

Они осознали, что время - высшая конечная сверхценность, а от боли помогают вишни и рисовать смеющуюся рожицу на запотевшем стекле автобуса... (с) Марина Корсакова


Я ищу их, вынюхивая в потоках людей, сама не всегда осознавая, почему мечусь и тыкаюсь, куда и, главное, -зачем иду. Тянусь всей тяжеловесностью домостроевского воспитания. И постепенно, кажется, все же освобождаюсь от своего панциря - усвоенных, впитанных, втертых социальных норм, ограничивающих, но создающих иллюзию защищенности и упорядоченности.

Мне очень повезло - у меня есть такие люди.